И уважают. Не только за военные заслуги, но и за независимый характер, умение отстаивать свою позицию, за прекрасную память, в которой бережно хранится все, что, на его взгляд, забвению не подлежит. Тем более, когда уже начата подготовка к грядущему 70 - летию Великой Победы.
-Вот прочитал я в районке о том, каким был первый день войны в одном из сел района,- начал ветеран свой рассказ, придя в редакцию "Трудовой чести" ясным июльским утром.- И перед глазами - этот же день в Колышлее, веселый, воскресный, праздничный: отмечали окончание посевной компании, строили планы на предстоящий сенокос, радовались хорошим видам на урожай. Вдоль Круглого леса - торговые ряды, песенные коллективы. На расчищенном под ипподром круге - бега, в районе тогда были отличные кони и опытные наездники, такие как Сарафанов из Трескина, Пугачев из Чубаровки, Никашов из Заречья. Над раздольными полянами - разлив сигнального колокола, крики болельщиков, песни, ликование. Народ тогда трудился много и тяжело, но и отдыхал от души.
После 14 часов приехал на праздник представитель военкомата и, с трудом установив тишину, объявил в рупор о том, что началась война, что призыву подлежат военнообязанные в возрасте от 20 до 45 лет и что им отпускается 2 часа на сборы. Все замерло в мертвом безмолвии - и вдруг в воздух взмыл сильный и высокий мужской голос:
"Последний нонешний денечек
Гуляю с вами я, друзья.
А завтра рано, чуть светочек,
Заплачет вся моя семья"…
Последние слова утонули в женских криках и слезах. А вечером уже пошли машины, подводы, на которых людей отправляли в Сердобск, в Пензу, где формировались воинские части. Через месяц - другой в Колышлей стали прибывать эвакуированные семьи. В деревянной двухэтажной школе выделили помещение под эвакопункт, где эвакуированных встречали и распределяли на постой по семьям и деревням. А спустя еще некоторое время, в Трескинской больнице, которая тогда была по сути главной в районе, расположился военный госпиталь, куда с передовой поступали раненые бойцы. Десятки раненых, а также эвакуированных людей, которые по воле войны попали на Колышлейскую землю, с которыми деревенские жители делились последним куском хлеба, последней картофелиной, обязаны им здоровьем и самой жизнью.
Нас осталось очень мало, тех, кто воевал. И, конечно, приятно, что становится традицией отмечать 22 июня как день памяти и скорби - это надо живым. Однако я не могу согласиться с тем, что свечи памяти и скорби перед плитами с именами погибших воинов - колышлейцев зажигаются у нас 21 июня вечером: ведь вечером 21 июня 1941 -го они все были живы, и войны еще не было! Эту акцию надо, по-моему, проводить утром 22 июня и предавать ей как можно больше святости. В этом году день памяти и скорби прошел более чем скромно: не было видно детворы, школьников, хотя такие мероприятия должны быть рассчитаны именно на молодежь. Более того, на момент открытия митинга не горел даже Вечный огонь, и по ходу мероприятия пришлось вызывать специалиста, чтобы он устранил неисправность. Вроде детали, а по сердцу скребут.
До 70-летия Победы, а до него остается уже немногим более 9 месяцев, и без того немногочисленные ряды ветеранов Великой Отечественной и вдов ее участников, конечно, еще более поредеют. Поэтому мне хочется обратиться к власти и общественности: сделайте, пожалуйста, все, чтобы ни одно из мероприятий военной тематики, ни один из людей тех великих лет не остался без почестей, тепла и поклонения. А ветераны расскажут своим потомкам о величии совершенного народом подвига. Вот и не прервется ниточка святой памяти…
Подготовила Мария Коновалова.
