Ненаказуемая: матери вольно, она довольна
Как молодая женщина, мать двоих детей, дошла до жизни такой, она сама вряд ли даст ответ. Алёна ни за что не признается, что незаметно для себя самой стала тунеядкой и нахлебницей в семье, где её мать-пенсионерка воспитывает внуков и кормит свою дочь, страдающую от алкогольной зависимости.
Женщина, получающая небольшую пенсию, вынуждена подрабатывать мытьём полов в нескольких местах, иначе месяц (с учётом коммунальных платежей) не продержаться. Когда Алёна (имя изменено) пропадает на несколько недель, скитаясь невесть где, бабушка с внуками живёт более сытно и спокойно, а все вместе они надеются, что их близкая родственница, которая могла бы быть хорошей мамой и дочерью, но так и не стала ей, как можно дольше не появится дома. А сваливается она, словно снег на голову, в таком состоянии, что без боли и отчаяния (ведь уже нет никакой надежды на перемены) смотреть на эту душераздирающую картину невозможно. Молодая ещё женщина дошла до того, что может порой валяться без памяти на улице, где её, по словам матери, в неприглядном состоянии находят то полицейские, то просто граждане. Один сын этой родительницы уже отслужил в армии, устроился на работу и старается хоть немного (зарплата не так велика) помочь бабушке. А деньги нужны не только на продукты. Недавно, например, он помог купить ей зимнюю обувь. Искали максимально дешевую.
Несмотря на все материальные сложности, Алёна старается их не замечать. Живёт она в своё удовольствие. После загулов сладко отсыпается неделями, отъедается, без стеснения берёт даже те продукты, которые покупает бабушка исключительно для внуков. А порой с укором напоминает своей матери, что в доме хлеб кончился. Та же с удивлением и ужасом видит, что, действительно, от купленной в обед буханки хлеба на ужин и завтрак ничего не осталось: дочка, которая не заработала ни рубля, за полдня скушала хлебушек с чаем и с маслом, не затрудняя себя мыслью про своих близких: детей и мать.
Проблема состоит ещё и в том, что женщину нельзя лишить родительских прав, ведь тогда её несовершеннолетний ребёнок попадёт в детский дом. А этого любящая бабушка никак не может допустить. Облегчением для семьи могло бы стать оформление опеки, но сделать это тоже не представляется возможным, ведь нерадивая мать прописана на той же жилплощади, что и остальные члены семьи. Женщина, по словам её матери-пенсионерки, стала очень агрессивной, что вызывает даже чувство страха. Однажды специалисты ведомств системы профилактики разговаривали (далеко не в первый раз) с Алёной, пытаясь пробудить в ней хоть какое-то чувство долга, предлагали лечиться от зависимости. А когда ушли, она сделала такую словесную выволочку своей матери, что той оставалось только изумляться перевёрнутой с ног на голову картине претензий.
- Это ты во всём виновата, - орала великовозрастная дочка, - другие матери своих детей защищают, а ты меня только позоришь…
Позором называлась та правда, которую и без того службы знали. Но и им, по словам пенсионерки, досталось на «орехи». Гулящая мать-нахлебница семьи винила их в том, что они её почему-то «опускают ниже плинтуса», в то время, как она, якобы, ничем не хуже других. Потеря всякой критики по отношению к себе свидетельствует о деградации личности этой женщины. По факту она в силу упомянутых причин остаётся ненаказуемой за своё ненадлежащее отношение к воспитанию детей. На комиссию по делам несовершеннолетних её вызывали не раз, но увещевания не помогают. Принудительное лечение к ней сегодня по закону применить нельзя – это только добровольное дело. Только такой воли у горе-матери и нет. А зачем ей себя утруждать? Жизнь для неё и без того прекрасна. Утром, когда её мать-пенсионерка встаёт, готовит завтрак и собирается на работу, Алёна (внешне она, благодаря образу жизни, уже отнюдь не прекрасная) ещё сопит под одеялом, спешить ей некуда, а когда приспичит, она вновь кинется в загул, как в омут с головой, порой возвращаясь без личных вещей, даже без одежды.
Образ матери, конечно же, вызывает неприязненные эмоции у детей. По словам бабушки, старший сын еле сдерживает себя, ведь он тоже не раз просил мать опомниться и встать на путь истинный. Но не тут-то было. Дети для матери – не стимул, чтобы исправляться. Она будто гриб-паразит, что на здоровом дереве: живёт за счёт своего хозяина, пока тот не погибнет.
- Я же не вечная, здоровье уже не то, чтобы эту лямку тянуть. А придётся ещё несколько лет, пока есть нужда. Страшно мне даже, как я это осилю? - говорит пенсионерка.
Непросто приходится и детям. Они и вовсе чувствуют свою беспомощность. Как-то мамаша пришла в два часа ночи, всех разбудив своим пьяным шумом. Сын от отчаяния какое-то время держал её для профилактики в коридоре и услышал такое к себе воззвание: «Пропусти меня, я же твоя мама, я спать хочу…» Ей он ответил: «Мы тоже хотим спать, и завтра нам всем вставать рано, а ты это почему не понимаешь? И какая же ты мне мама?..» Но мать его не услышала и всё твердила своё, о себе любимой.
Что делать в сложившихся обстоятельствах, кормилица семьи, бабушка, просто не знает. Она живёт одним днём, ничего не загадывая и ни на что не надеясь: «Лишь бы выдюжить, лишь бы хуже не было,» - твердит она сама себе днём и ночью. А ведь когда-то её непутёвая дочь, которой она, кстати, никогда не подавала дурной пример, получила профессию и могла бы работать, быть опорой своей пожилой матери и детям. Но как-то быстро после учёбы пошла по наклонной, нашла не тех друзей, выбрала не те приоритеты. Да так и не смогла изменить свою жизнь, которая неумолимо и быстро проходит мимо неё, оставляя лишь иллюзию существования. Её мать несёт свой крест терпеливо и даже в глубине души уже не надеется на чудо. Она знает одно: ненаказуемая дочь вряд ли исправится самостоятельно, ведь она никакой вины за собой не чувствует и не понимает, что живёт за чужой счёт. А о том, что когда-то судьба предъявит ей счёт, вряд ли хоть на секунду в своём нетрезвом комфорте задумывается…
Ольга Юдина.
